Лидия Егорова Мысли-раздумья
Создание сусанинской тропы
В 2002 году ООО «Романовы и Сусанин» проложили здесь лежневку. Лежневка – это проложенная в одну или две доски тропка по болоту. Иногда ее называют гатью. Но не знаю, правильно ли называют? Мне все время казалось, что гатью называют серьезную дорогу, по которой мог бы пройти трактор. Здесь же – слабый настил из досок. Когда шла, в нескольких местах под ногами хлюпнула вода, напомнив о Вечности и зыбкости пути. Шаг – влево, шаг – в право… «И никто не узнает…»
Болото мстит за слишком легкомысленное отношение к себе. Например, африканская слониха, прибывшая в Нерехту вместе с цирком, решила прогуляться не свободе. Слонихе дорого досталась это свобода и теперь навсегда остается в нем.
Что такое болото? Значение его гораздо больше, чем трясина, гнилая земля или нетвердая почва. Недаром я вычитала в одной статье: «В жизни необходим твердый, надежный ориентир, который не позволит сбиваться с верного пути, провалиться в гряз житейскую, в засасывающее болото буден».
Идея сусанинской тропы не является каким-то неожиданно «упавшим на голову» решением. Есть в Сибири туристические тропы по тайге с определенной категорией сложности. Тропа (лес) на Вятке в селе Лапьял, где родился старший из знаменитых художников Васнецовых – Виктор. Тропа Константина Паустовского…
Предание доносит, что именно в это болото завел Иван Сусанин поляков в Смутное время. Люди, что прокладывали дорожку, выбирали самые сухие и удобные места. Думаю, и проводник поляков делал то же самое, пока не завел слишком далеко, где уже стало безразлично.
Одна из организаторов этого туристического маршрута рассказывала, что, когда решила прокладывать эту тропу, то сообразили сделать ее долгой, где-то три километра в круговую, чтоб было что увидеть и подумать по дороге. Дорога делает по болоту как бы петлю с большой остановкой посредине и ответвлением к одиноко стоящей сосне, и путешественники возвращаются обратно к тому месту, откуда ушли. Да, трех километров достаточно, чтоб много о чем вспомнить по дороге…
Каким был Костромской уезд в начале семнадцатого века?
Население России в начале семнадцатого века составляло около шести миллионов жителей. В 1678 году Галицкий уезд был одним из самых заселенных (богатых по населению) во всем государстве, заключая в себе более 31 тысячи тягловых дворов, он по населению занимал пятое место.
В книге «Они повторили подвиг Сусанина» Н. Борисов так описывает эту местность: «В ту пору этот уезд считался густонаселенным, хотя его покрывали дремучие леса, местами не проходимые, с топкими болотами и трясинами. Кроме Костромы, в уезде было несколько маленьких городков, называемых костромскими пригородами. На большой дороге к северным городам – Галичу, Тотьме, Вологде – лежал Судиславль, дальше по прямо на севере от него – Буй в сторону Ярославля – Любим. Между этими городками, защищенными невысокими земляными валами, среди лесов, по берегам маленьких речек разбросаны были села, а вокруг них по небольшим полянам – деревни, починки и займища. Села редко насчитывали больше десяти дворов; в деревне обычно было два, три, четыре двора, на починке и займище находился как правило, один двор».
Деревни именно соседствовали друг с другом. Из одной было видно другую. Они располагались друг от друга на видимом глазу расстоянии: от полутора до пяти километров. Жителей было мало. Как показал опыт, самыми удобными оказались малонаселенные, маленькие, но часто расположенные деревни. У каждого крестьянина должна была быть своя изба, скотный двор, сад, огород. Должно было быть просторно, земли много. Чтоб было где сено косить, коров пасти… Двухэтажные, многоквартирные (на нескольких хозяев) дома своего назначения не оправдали: на втором этаже корову не заведешь! Дачные домики-клетушки на шести сотках – тоже. В них особенно не разгуляешься. Домик домику в окна глядит. Да и для сада земли маловато. Именно небольшие деревни после революции признавались неперспективными и подлежали уничтожению.
Минуло 330 лет. Сменилось около 20 поколений. Приходили и уходили люди, а земля вокруг оставалась такой же красивой и почти первозданной. Пишу «почти первозданной», потому что во времена Ивана Сусанина не было мостов через речки, асфальтовых дорог, телеграфных столбов. Соответственно не было света, водопровода, тракторов, машин, телевизоров и электрооборудования. Конечно, говоря первозданны, нельзя не иметь в виду, что ничего не остается неизменным. За четыреста лет сусанинские места существенно изменились.
Многие деревни перестали существовать. Появились новые.
Но по-прежнему непроходимы болота, густы и богаты леса. У писателя Виктора Хохлова в его книге «Сусанинский тракт» есть описание этих мест. «С особой тщательностью изучали мы дорогу в село Молвитино (будущий Сусанинский тракт). Вообще-то она считалась вполне благополучной. Как явствовало из книги, эта дорога пролегает по местности довольно ровно, исключая спуски в долине рек Мезы, Андобы, Шачи и Письмы, и содержится хорошо, но где-то там, за Молвитином, лежало мрачное Юсуповское болото, в котором утопил врагов земли русской Иван Сусанин, бессмертный герой».
И в других местах о самом Юсуповском болоте: «Юсуповское болото состоит из черной и грязной топи, имеет в длину 10 в ширину – 2 версты; оно нигде не проходимо, кроме брода под самым селом Юсуповом, где пешие переходят с доскою в руках, которую надо перекладывать с кочки на кочку на протяжении полутора верст».
Спуск к сусанинской тропе
Я шла по сусанинской тропе… Но прежде чем спуститься в болото, я оказалась у большого камня-валуна. Этот памятный камень был поставлен 17 сентября 1988 года возле не существующей ныне деревни Анферово. Этот камень за пазуху не спрячешь. Выше роста самого высокого мужчины. Да и, чтоб обнять, потребуется человек пять. На камне два слова и четыре цифры: «Иван Сусанин, 1613».
Мысль, что я шла там, где прошли Иван Сусанин и поляки, в сознании не утвердилась. Видно, трудно в сегодняшнее время в наши все подвергающие сомнению головы уместить это. Хотя, вне всякого сомнения, все местные жители, в том числе, и наш герой в свое время, бывали в этих местах.
О деревенской жизни
Люди жили в единстве и согласии с окружающим их миром. Дружили с соседними лесами и болотами. Берегли. Лес, озера, болота были всегда кормильцами. Природа вокруг была полна дарами: смола, сок, грибы, ягоды, кора, трава… Лес шел на мебель, на сами дома и просто дрова. И люлька, и ложка, и чашка, и гроб были из дерева. А когда надо, лес превращался в спасителя-укрывателя. Лес воевал… Он становился грозной преградой… Наконец, просто давал красоту и чистый воздух. Лес давал все. Только мудро бери, не топчи, не сори.
Сама убедилась, что согретое солнцем болото прекрасно. И в голову шли только прекрасные мысли. Увидев такую красоту вокруг, понимаешь, что Господь не совсем еще от нас отвернулся, если мы можем еще видеть и понимать красивое. Только в таких местах понимаешь, что такое дышать полной грудью. Воздух такой чистый и прозрачный, что хочется открыть рот и в прямом смысле глотать его. Хочется надышаться этим воздухом впрок (про запас) каждой клеточкой кожи. Когда еще таким воздухом доведется подышать!? У нас в больших городах во всем нет воздуха и простора. В домах - низкие потолки, маленькие комнаты, узкие коридоры, тесные кухни… А тут – простор, просторно…
В таких местах понимаешь, какая дивная вокруг сохранилась красота. Лучезарность берез, затемненность елей и сосен. А сколько прекрасных цветов! Идя по тропе, встретила гриб и ягоды костяники. Не налюбуешься. Стоят в полный рост камыши – хозяева болот, будто собрались в свой лесной хоровод. Еще немного, протянут стебли и закружат в медленном плавном вальсе. А бархатными головками уже сейчас, нет-нет, да и качнут в каком-то своем ритме. Встретила одну камышинку, смело выросшую прямо возле тропы. Хотела вначале сорвать, да пожалела: уж слишком красива! А потом сфотографировала « нахалку» на память прямо в лоб.
Живем в больших городах и уже не знаем, как это прекрасно жить в деревне, возле леса, речки, озера, болота… Поналожили асфальта и думаем, что это правильно, так и надо. А с какой болью смотришь на травинку, прорвавшуюся сквозь дощатый настил или, тем более, асфальт. И это не она нарушает тротуар, а пытается прорасти сквозь нарушившее ее место обитания, препятствие. Сила жизни заставляет ломать то, что этой жизни мешает. Раньше знали, что на камне не растет трава. Теперь знаем, что трава стремиться прорваться даже сквозь асфальт. Жить-то хочется, и другого ничего не остается. Да, в начале везде по тропкам ходили. Позднее дороги мостили. Камнями обкладывали. Если не ездили и не ходили, ветер на камни быстро песку и земли наметал, трава снова прорастала. А теперь попала в пустую деревню, а там – брошенная тракторная мастерская. Асфальтовый двор. Много времени пройдет, пока сквозь асфальт и мазут трава прорастет.
Понимаю, почему интуитивно (пока на уровне подсознания!?) люди снова потянулись в деревни, хотя бы на лето. Это жители Востока и Кавказа, привыкшие к камню, строят у нас кирпичные дома (замки!?), называя себя при этом «новыми русскими». Старым русским это не приходило в голову: климат не тот.
Остаются дорогими деревянные дома с наличниками, подвалом, сеновалом… Едешь по Северной России и глядят на тебя такие веселые большеглазые домики с резными наличниками. И плачет душа, когда видишь такой дом с заколоченными ставнями.
Говорят, дерево долго собирает в себя эту силу леса и поля, а потом медленно отдает. Даже в плохом деревянном доме дышится легче, чем в хорошем каменном. Дерево, даже высохшее, долго еще очищает воздух и регулирует температуру. Летом жару не впускает, а зимой тепло не выпускает. Вот тебе и естественный кондиционер! Были воздухоочистители натуральные. На Рождество – елка, на Троицу – березка… А теперь от Божьего уклада отказались и перестали смысл жизни понимать вообще. Удивляюсь, как было все ладно устроено. Например, сор из избы не выносили не только потому, что нельзя было ссориться и дурные сведения распространять, но и в прямом смысле. Все было натурально, и все горело. Все легко сжигалось в русской печке. И мели в избе, когда печь топилась, и пыль через дымоход выходила. Бросят сор в печь, и останется от него только пепел и зола, от которых тоже польза была. Вот тебе сразу воздухоочиститель, пылепоглотитель, теплорегулятор и мусороприемник. А у нас теперь даже в деревнях стали мусорные баки заводить. Даже в малых городах, где были печи, до конца двадцатого века никаких баков для мусора не было. Все, что горело, сгорало. А сейчас хоть на каждой поляне в лесу мусороприемники ставь – и все мало. Кроме нарушений нравственности, нарушилась и естественность: порой даже и не знают, куда мусор девать.
Я в восторге от того, как был организован быт русского человека. Именно крестьянина, трудового, тесно связанного с окружающей средой. Связан всеми деталями. Например, даже в Москве в первые годы Советской власти в разных местах были выбиты на стенах домов барельефы с мудрыми мыслями. Возле нынешней станции метро «Пушкинская», рядом с «Известиями», есть барельеф человека с молотом и надпись: «Ценить стоит только людей, которые сами себя кормят». Сельский житель всегда сам себя кормил и горожан подкармливал.
Все шло в дело. И одежда почти новой не выбрасывалась. Если не могли носить, то плели коврики и дорожки. Жили в достатке и довольстве не только люди, но и собаки и кошки. А сейчас и сами страдают, и животных мучают. И сколько ни придумывают средств для очищения и освещения воздуха, но, если собака и кошка ходят по нужде и вынужденно дома, то запах их отходов никакими средствами не истребишь.
Сельский быт за много веков был очень удачно приспособлен под все случаи жизни. Например, в домах, террасках (летних легких пристройках к капитальному дому) были лавки, где могли накормить и оставить ночевать странников. Теперь людям не до гостей и путешественников, самим хозяевам в домах тесно. У собак нет своих домиков (конур), а жилище превратилось в конуры, где вынуждены ютиться вместе люди и собаки. Если кому-то покажется, что зову к отсталости, тот пусть задумается: зову к естественности и мудрости.
Идешь по лежневке, и нет мыслей ни о горячей воде, ни о вкусной еде. Разговариваешь с Вечностью.
О подвиге Ивана Сусанина
Я свое время и место понимала: 21 веку начало, лету начало. Светло, тепло и даже солнечно. Я иду очень медленным шагом по предохранительному настилу по болоту…
Совсем по-другому было у Ивана Сусанина. 17 век. Начало. Предзимний, уже подмораживающий, рано смеркающийся день или ранний весенний, еще морозный и тоже не больно светлый. Ноябрь или март? Исследователи до сих пор спорят. Но все равно: рано темнеет. Настырный, нахмуренный (улыбаться не от чего) старик, молча шагающий впереди, он уже выбрал свой последний путь и знает, что будет страшным его последний час.
Он знал, что шел к своей Голгофе. Я тоже знаю, что иду близко от его Голгофы. Но мне вольготно и хорошо. Глазею по сторонам. Здороваюсь с веточками и сучками, кланяюсь камышинкам… Но и я знаю: шаг влево, шаг вправо и, возможно, - расправа… Болото мстит за слишком вольное хождение. И почти каждый год собирает свой «урожай».
Могу представить, почти слышу, какую тризну оно справило по рабу Божиему Ивану: разыгралась метель, заметая следы, завыл еще хлеще ветер в березах и соснах, навевая страх на теплолюбивых поляков, лишая их надежды на спасение. Из такой пурги и хляби не вышел никто. И пусть нашим врагам не кажется, что у нас в России природа и погода плохие. Когда надо, они нам подсобляют.
Готова согласиться с доводами историков и журналистов, что отряд поляков не был случайной шайкой разбойников, забредшей в поисках еды и крова. Служивший в Сусанине московский священник отец Павел называет этот отряд по-современному «спецназом». Думаю, что это действительно был отряд специального назначения, пришедший в костромские леса в поисках боярина Михаила, главного соперника на российский престол их королевичу Владиславу. И назначение этого особого подразделения было по-современному понятно: найти и обезвредить. Так вот, если бы они выбрались из болота, пошли бы дальше свое особое задание выполнять. И не успокоились бы, пока не выполнили. А успокоились, потому что упокоились. Никогда не поверю, что спасся хоть один поляк. Болото не отпустило. Ведь для проходимцев, случайно попавших на болото, оно было непроходимым. В России всегда сама земля воевала: захватывала врага и не отпускала.
Едва ли это был большой отряд. Шляхи, что шлялись по России, понимали, что они на чужой земле. И, если народ с топорами, кольями и вилами пойдет, то никто не спасется. Это была небольшая группа людей и вела она себя среди населения весьма миролюбиво. Есть свидетельства, что они предлагали деньги. (Хотя кто и как об этом дознался?) То есть они не надеялись получить легко нужные сведения и решили действовать подкупом.
Меня не покидает мысль, что едва ли у поляков были очень серьезные сведения об этих местах. Скорее всего, они искали проводника в Домнино – родовую вотчину Романовых-Шестовых, едва ли достоверно зная, что там Михаил. Или им кто-то уже сказал, что они близки к цели и есть управляющий имением, точно знающий, где его господин. Кто-то по наивности или жадности уже предал Ивана Сусанина?! В таком случае, у самого Сусанина было безвыходное положение. Выбор был только в одном: погибнуть сразу или потом. Если бы он отказался, его могли бы погубить на месте, и он принял решение – спасти своего хозяина, погибнув вместе с врагами. Спасти себя он уже не мог. В этом ему выпало без выбора. Значит, ему предстоял путь, где обратной дороги нет.
Районная газета «Сусанинская новь» писала в 1980 году, что решением облисполкома Юсуповское болото, место, где совершил подвиг Иван Сусанин, объявлено историческим памятником. То, что Юсуповское болото стало историческим местом может косвенно свидетельствовать и о том, что Иван Сусанин не только совершил в нем свой подвиг, но в нем погиб и остался. Да, он мог провести их, и весьма удачно, только местным жителями знаемой тропой, а потом раскрыться, понимая что им обратно без него не выйти. Поэтому-то предание настойчиво утверждает, что погиб он на поляне возле одиноко стоящей сосны. Возможно, он еще покрутил их по этой поляне, чтоб запутать следы. Красная сосна – не шутка, не миф и не блеф, а реально оставшийся факт, вещественное доказательство. Это дерево, обагренное кровью мученика, реально живет своей особой мистической жизнью. Ведь раньше люди более тонко понимали значение даже вещей. Настойчиво передаваемое из поколения в поколение свидетельство о красной сосне тоже косвенно наводит на мысль, что действительно где-то здесь он мог проходить. В трех местах на больших полянах, почти свободных от леса, стоят красивые одинокие сосны. Потомки тех, что стояли в этих местах 400 лет назад? А лесные прогалины (проплешины), где они выросли, местное население издавна называет былями (билями?).
Есть и стихотворное предание.
На первой били –
Сусанина били,
На второй били –
Сусанина били,
На третьей били –
Сусанина убили.
Есть легенда, что на месте гибели Ивана Сусанина выросла необыкновенная красивая, будто обагренная кровью, сосна.
Когда идешь по лежневке, во втором таком просвете среди леса на большой поляне к одиноко растущей сосне проложили доски, чтоб рассказать, что именно здесь польский отряд зарубил своего провожатого.
Есть и еще одно любопытное предание, что почти через 300 лет (в 1896 году?!) даже пень от этой сосны любовно был привезен костромичами на нижегородскую ярмарку. Современный автор Николай Зонтиков приводит этот эпизод об отправке пня на ярмарку как курьез. Как бы ни было это смешно или грустно, но народное предание о заветной сусанинской сосне крепко сидит в сознании его земляков. Предание о красной сосне – самое яркое воспоминание о подвиге Сусанина, дошедшее через глубину веков.
Но за 400 лет находятся скептики, которые сомневаются в существовании Ивана Сусанина. Что ж, немудрено. Раньше в сказках была правда, а теперь и в правде – сказки… (у слова «сказки» был другой смысл). Недаром «младшим богатырем» называл костромского крестьянина Алексей Толстой. Его «битва» была неравной. Но результаты поразительны: один к сорока или шестидесяти. Кузьма Минин, Дмитрий Пожарский и Иван Сусанин оказались тремя богатырями Смутного времени.
В советское время о костромском герое слагали стихи:
Словно дуб,
Он стоит над веками,
Человек живой,
А не камень.
Не сусальный,
А колоссальный,
Сын России
Иван Сусанин.
Он действительно золотой и великий этот русский старик, пожертвовавший собой. Только золото и величие не в словах, а в делах и обличье.
Воспоминания о фантастике Рея Бредбери
Мыслей на болоте было много… Может, совсем некстати, но вспомнился Рей Бредбери. Его фантастический рассказ «И грянул гром». Вот и я шла по древней тропе. И многое казалось похожим на семнадцатый век. И не только казалось. Эта дорога была призвана напомнить о жизни и смерти, о смелости и трусости, красоте и искусстве… И желтая бабочка порхала впереди… Попадались муравьи… И там у Бредбери – один не верный шаг с тропы… Раздавил бабочку… И изменился мир! А мы, сколько уже раздавили бабочек? Я всем говорю, что не люблю фантастику. Полный вымысел – точно не люблю. Но, если произведение несет в себе предупреждение или предсказание, и в нем есть серьезный смысл… Стоит задуматься… «Пока гром не грянул, мужик не перекрестится». Гром грянул… Пора остановиться и креститься.
Лидия ЕГОРОВА
член союза писателей России
член Костромского землячества в Москве
|
